Дмитрий Викторович, какие критерии вы считаете наиболее важными, чтобы при тех ресурсах, которые сегодня есть в российской системе высшего профессионального образования, крепкий отраслевой вуз превратился в современный университет мирового класса?
— Чтобы университет вышел на какой-то заметный уровень (не только в Российской Федерации, но и в мире), необходимо всего четыре условия. Первое — это хорошие студенты. А значит, жесткий качественный отбор абитуриентов. Хорошие же студенты, в том числе иностранные, приходят только под хорошую программу. А из этого, очевидно, следует, что у вуза должна быть современная и дорогостоящая (как все новое и лучшее) образовательная программа.
Второе — сильные преподаватели, они же исследователи. В исследовательском университете почти каждый преподаватель должен вести исследовательскую либо проектную научную работу, вовлекая в этот процесс студентов. Я уверен, что в этом и есть основное содержание современного образования.
Третье — эффективная система управления. Вузом следует управлять как корпорацией особого типа. Ясно, что это не коммерческая организация, но это, тем не менее, корпорация, которая работает на достижение определенных результатов, правда, не всегда измеряемых в деньгах.
И четвертое — это инфраструктура, когда обучение и исследования идут в определенном месте с соответствующим оборудованием, информационной системой и т.д.
Если одной из этих четырех составляющих не будет, не будет и хорошего университета. Это взаимосвязанная система: подтягивая одно, ты подтягиваешь другое. И наоборот; если что-то отстает или выпадает, это ведет к деградации остальных компонентов.
Те бюджетные деньги, которые МИСиС получил за статус «национального исследовательского», оживили процесс модернизации? Можно наблюдать какую-то отдачу уже сейчас? Вsприблизились к «университету мирового уровня»?
— На «университет мирового уровня» нам пока никто денег не давал. Безусловно, деньги государства, выделенные по конкурсу НИУ, оживили модернизацию университета. Хотя фактически мы только один год живем с этими «статусными» деньгами. За это время сделали несколько лабораторий, пригласили к себе на работу отличных ученых, которые работают вместе с нашими аспирантами и студентами. Но кардинальных изменений за такой срок невозможно добиться.
Обеспечение каждого из перечисленных четырех условий стоит больших денег. Создание такого университета — очень дорогое удовольствие. С учетом всех полученных нами за последние
Наверное, в России можно что-то сделать дешевле, чем в Европе или США, хотя в сфере материального производства получается как раз наоборот. Возможно, что в интеллектуальной сфере мы еще имеем ценовую фору, и есть надежда, что какие-то достижения обойдутся нам по более низкой цене. Тем не менее я считаю, что разрыв на сегодняшний день настолько велик, что, не видя четкого пути преодоления этого разрыва, бессмысленно говорить о конкуренции. В рамках той парадигмы, в которой мы развиваемся, мы можем расти на
Какова зависимость МИСиС от бюджетного финансирования? Насколько вы в этом смысле устойчивы?
— В нашем центральном бюджете (если брать общий объем доходов и расходов) 60 процентов составляют средства государственного бюджета, 40 — внебюджетные. Мне кажется, такое сочетание обеспечивает достаточную устойчивость. У нас нет гипертрофированной зависимости от бюджетного финансирования, нос учетом реальной ситуации можно сказать, что кроме государства вряд ли кто-то будет серьезно инвестировать в высшее образование (и в исследования в ближайшей перспективе).
Я утверждаю, что в рамках нынешней системы управления и финансирования высшей школы совершить качественный рывок вперед невозможно. Даже достичь уровня среднего европейского университета. Все те рейтинги, которые на сегодняшний день действуют, это очень четко показывают.
Если в целом оценивать госполитику в сфере высшего образования России, то за последние
В этом году государство предложило новые формы поддержки ведущих вузов — постановления Правительства N
— Да, в целом это верное и своевременное решение. Есть опасения, что по постановлению N2 18 (кооперация вузов и бизнеса) возникнут трудности. Во всяком случае то, что многие крупные компании отказались участвовать — это факт. Они решили, что бремя отчетности слишком большое. Надо отчитываться в течение пяти лет после окончания проекта перед бюджетом. Кроме того, компании, у которых много денег и нет проблем в поиске 100,300 миллионов или даже миллиарда для проведения нужных им исследований, были не заинтересованы в данном конкурсе. Собственно говоря, мы видим: в числе победителей мало крупных компаний с большим потоком наличных денег. Какие — то средние компании на это шли.
По постановлению N 20 — привлечение ведущих вузов — МИСиС не выиграл в первом этапе конкурса, рассчитываем на успех во втором этапе.
Как в университете вы меняете образовательную программу?
— Практически весь 2010 год и, видимо, в 2011 году мы продолжим радикально менять наш учебный план бакалавриата. По существу, формируем новую образовательную программу. Как раз сегодня я прочитал высказывание бывшего руководителя одного из крупнейших американских университетов, который сказал: «Изменить в университете учебный план — это все равно что передвинуть кладбище с одного места на другое». Сильно сказано, но это так и есть,
Основным предметом с точки зрения затрат времени у нас будет не математика, не физика, не химия, а английский язык. Современный человек, какой бы профессией он ни обладал (будет он библиотекарем, инженером или еще кем-то), не может считаться образованным, если он не владеет английским языком. Мы разработали целую программу — конечно, не сами, купили платформу Кембриджского университета, 1120 часов. Для технического вуза это беспрецедентная программа. Четыре года интенсивного обучения английскому языку на абсолютно новой технологической платформе! Реализуется смешанное обучение, когда большая часть проходит в аудиториях, но есть еще и интерактивная система, которая позволяет людям добирать самостоятельно то, что им нужно — из дома, из другого места, где бы они ни находились. Этим мы занимались практически год. Выяснилось, что мало эту программу купить, разработать и даже переподготовить преподавателей, набрать новых. Пришлось еще физически перестроить 50 или 60 аудиторий, которые у нас были, стены расставить по-другому. Эту программу можно реализовать только в определенном формате, когда на одного преподавателя приходится
Какие показатели развития образования считаете самыми Важными?
-В университетском образовании те же показатели, — что и в науке. То есть это количество публикаций, которые делают сотрудники университета (научной деятельности без публикаций в журналах не существует). У нас в вузе сейчас на уровне
Много это или мало? Я считаю, что по этим показателям мы сегодня находимся на абсолютно несопоставимом месте по сравнению с показателями ведущих мировых университетов как ни считай. И по абсолютной величине, и тем более если нормировать на численность преподавателей.
Кстати, многие ученые, особенно их активное ядро, ставят вам в заслугу внедренные в 2007 году показатели стимулирования научной результативности (ПРНД). Вы сохранили приверженность этой идее? Как в МИСиС происходит отбор и аттестация профессорско- - преподавательского состава?
— Приверженность этой идее я, конечно, сохранил. Мотивация у нас завязана на научную
результативность. Система аттестации преподавателей была выстроена фактически за один прошлый год. Введены специальные категории для тех людей, которые активно публикуются для т.н. «преподавателей-исследователей» установлены повышенные оклады. С другой стороны, для них пони жена учебная нагрузка, чтобы они не были заняты слишком плотно чистым преподаванием.
Как вы относитесь к интеграционным процессам в сфере науки и образования? Например, к тому, чтобы научные учреждения объединялись в вузы?
— Если мы считаем, что основной проблемой нашего образования и нашей науки является их разделенность — образование осуществляется в одном месте, а исследования в другом — мне кажется, что создание таких интеграционных центров будет действительным преодолением этой разделенности. Если мы считаем, что центральным звеном инновационной модернизации экономики являются университеты, то их необходимо усиливать, в том числе за счет присоединения сильных научных структур.
Но есть же научно-образовательные центры (НОЦ), которые правительство инициировало полтора года назад?
— Я считаю, что в смысле модернизации НОЦ никакого нового качества не несут. НОЦы живут, пока идет бюджетное финансирование. А нам очень важно, чтобы в части лабораторий, где действительно происходят исследования высокого класса, шел непрерывный поток студентов и аспирантов. Чтобы ряд исследований выполнялся их руками. Только в этом случае качество образования повысится — и в науке появится молодежь.
Вы довольны последним приемом студентов?
— В целом прием довольно приличный. Мы утвердили такой проходной балл, что брали далеко не всех абитуриентов, которые хотели сюда попасть. Хотя он был не очень высоким, чисто символическим. Тем не менее это сделали. В будущем году его еще поднимем. Для себя решил так: лучше принять меньше студентов, но более мотивированных и способных к учебе.
Правда ли, что из тех студентов, кто приходит в технические университеты, половину приходится доучивать?
— Правда. Но мы не доучиваем, мы по итогам первого года отчисляем примерно
Здесь нет вариантов: либо качественно и мало, либо большое количество и низкое качество. Качественных людей немного. Это нужно понимать. Это затрагивает не только нашу ситуацию. Мы будем не увеличивать, а уменьшать контингент, делая это абсолютно осознанно. Я все-таки рассчитываю на то, что государство тоже будет понимать: хорошее образование стоит дорого. Один студент в хорошем техническом вузе стоит гораздо дороже, чем один студент в не очень хорошем гуманитарном вузе.
Насколько та система обучения, которая сейчас действует в большинстве российских вузов («болонская система» или «4+2» ), соответствует задачам развития высшего образования?
— Логика двухуровневой системы в том, чтобы обеспечить достаточно гибкую образовательную среду, которая, с одной стороны, позволяла бы индивидуализировать для каждого учащегося образовательную траекторию, а с другой — позволяла бы тому, кто является провайдером образования, реагировать на те изменения, которые в мире происходят. Ясно, что переход на двухуровневую систему является огромным шагом вперед. Человек может получить высшее образование на уровне бакалавриата в рамках технического блока, а потом получить диплом магистра в области экономики, финансов, информационных технологий и прочее, если он чувствует, что такое сочетание даст ему какой-то выигрыш.
Но по существу, когда мы стали анализировать, что из себя представляет наш бакалавриат, то увидели, что он состоит из двух модулей. Первый компонент: фундаментальное образование — математика, физика, химия, физическая химия, материаловедение, — какие-то базовые вещи. Второй компонент: профессиональная часть — то, что готовит человека для работы на конкретном рабочем месте, реализует его профессиональную функцию на будущее. В принципе, после этого стало ясно: два модуля являются достаточно независимыми. Их можно поменять местами. Мы привыкли к тому, что человек приходит в вуз, его начинают грузить математическим анализом с первого курса. Ау большинства людей просто нет понимания, для чего это нужно. «Почему я должен это учить? Как мне это потом пригодится?» — в свете таких вопросов возникает очень низкая мотивация к обучению. Следствием чего является большой процент отчислений, которые происходят. Можно эти два модуля реализовывать в обратной последовательности: сначала дать человеку профессию, научить его какому-то практическому делу. В принципе, после этого он может дальше не учиться. Он будет подготовлен к определенной деятельности. Это то, что, скажем, делалосъ у нас в рамках учреждений среднего профессионального образования.
Сегодня это называется «техническим бакалавриатом». Это не высшее образование, а лишь определенная часть программы высшего образования. Получив эту часть, человек может работать — он подготовлен к работе. Но он может прийти и еще за два года добрать в университете то, чего ему не хватает до получения полноценного высшего образования, и по итогам получить диплом бакалавра. Это и способ увеличения мотивации обучающихся — если человек проработал на производстве, хочет развиваться дальше, то у меня есть гипотеза: он будет интересоваться высшей математикой, если ему четко объяснят, почему это важно для его профессионального развития и личностного роста. А с другой стороны, это позволяет интегрировать систему среднего профессионального образования в образовательную цепочку очень хорошо. Это больше отвечает потребностям рынка труда и спросу на трудовые ресурсы. Мы прекрасно знаем по статистике, что в разных направлениях ситуация складывается по-разному.
Где-то
Таким образом, вы предлагаете ввести еще один уровень, то есть внедрить систему «2+2+2». Эта схема замечательна, но, вероятно, она реализуема в более-менее осязаемых масштабах только в том случае, если есть встречное движение, когда есть запрос на специалистов с производства.
— Абсолютно точно! Поэтому мы данную схему будем реализовывать не в Москве, а в регионах. Там, где у нас есть филиалы, где понятен региональный рынок труда, где есть работодатель — градообразующее предприятие, которое готово сотню человек в год брать с понятным требованием к их компетенциям, — эта схема будет очень хорошо работать.
Иностранцев, кстати, в МИСиС много принимаете?
— Примерно 500 человек из 5000.
Каждый десятый — но в основном это граждане СНГ.
Как оцениваете ту атмосферу, которая складывается в вашем вузе, помимо непосредственно науки и образования?
— Мне очень трудно со стороны судить о том, что изменилось за последние три года, Поскольку я общаюсь далеко не со всеми, с кем мне было бы интересно пообщаться, узнать какое-то мнение. К тому же я сам прекрасно понимаю: то, что мне говорят, не всегда соответствует реальной ситуации. А в целом МИСиС всегда отличался тем, что здесь помимо образовательной и научной части было развито то, что раньше называлось «общественной работой». Действительно, было очень много всего интересного. Я считаю, следствием этого является именно то, что многие выпускники преуспели в сферах, не связанных с профилем их образования.
Из нашего вуза вышли артисты, поэты, писатели, певцы, много людей, успешных в бизнесе, не связанном с их специализацией по диплому. Это значит, что они проявил И какие-то навыки коммуникации, анализа, способность к yправлению. Мы знаем, что в рамки стандартного образовательного процесса в Советском Союзе это не входило — было вынесено за скобки, но точно присутствовало. Мы пытаемся сделать так, чтобы здесь было интересно учиться. В частности, я с удовольствием рекламирую наш Инспираторий (Iпsрiгаtогiцm) — это коммуникативная площадка. Туда приходят самые разные люди. Те, кто там работает, интересны сами по себе в своей области это суперпрофессионалы, например, Владимир Пирожков — гуру в области промышленного дизайна. Туда приезжают люди не только из России, но и со всего мира. Там начинается общение со студентами. Место абсолютно открытое. Последняя лекция, которая на меня произвела огромное впечатление, — по истории и технологии самурайских мечей. То есть как сделать самурайский меч, что стоит за объектом сточки зрения технологии, истории, культуры, как сейчас (в наше время) все это преломляется — с учетом
Как вы относитесь к массовому высшему образованию в России?
— А как можно к этому относиться? Точно так же, как к массовости защит диссертаций в области экономических: или медицинских наук. Ясно, что массовость в условиях ограниченного ресурса приводит к девальвации профессионализма — вот и все. Потому что если денег на одного студента в среднем по России тратится (имеется в виду усреднение по всем вузам) в 10 раз меньше, чем в европейских странах или :11 США — результат с точки зрения качества страдает примерно в той же пропорции.
Страна практически потеряла среднее профессиональное образование.
— Разумеется. Оно все перетекло в то «высшее», которое таковым считать нельзя ни по каким критериям.
Константин Киселев
Источник: Rusmet.ru